Арсенал эволюции [= Онкоген] - Андрей Морголь

Девушка помахала рукой взъерошенному атаману.

— С волшебником было бы скучно. А здесь, — она с легким оттенком тоски во взгляде посмотрела вокруг. — Здесь прошло мое детство. С тех пор многое изменилось, но все же эти места напоминают мне про те времена, когда можно было беззаботно резвиться с друзьями и не думать о тяготах будущего.

— И все? Просто ностальгия? — разочарованно спросил я.

Хотя…

Вспомнился наш двор, наши бравые похождения в детстве. Да уж, если собраться всей компанией тех времен, было бы о чем поговорить за баночкой крепкого лимонада.

И о казаках-разбойниках по всему району. Как-то мы, будучи разбойниками, аж втроем залезли на ель, которые в рядок стояли возле одного из училищ с художественной направленностью. Внутри как раз в это время гремела дискотека. Команда казаков повертелась вокруг, нас не нашла и двинулась на поиски дальше. Только Леха, веселый такой дружище, помочился на ствол дерева, которое мы облюбовали. Пока думали, как будем слезать, из здания училища вышла барышня и, приспустив юбку, присела как раз под нашей елкой. Не знаю, чего ей там понадобилось и чем именно это хвойное всех привлекало. Возможно, внутри училища собралась большая очередь в уборную, и даме пришлось сгонять на природу, а Леха как раз напустил под нами феромонов. Короче, представляю себя на месте девушки: выходишь, присаживаешься под елочку по своим делам, а тут вдруг все дерево начинает неистово ржать. Мадам пришлось в спешке покидать место дислокации. Нам, собственно говоря, тоже.

Или как мы с другом ходили по дворам с поломанными пистолетами и старыми солдатиками, высматривая малолетнюю наивную жертву. Боюсь, лица нынешних торговых представителей и пиар-менеджеров залились бы стыдливым румянцем, понаблюдай они, как мы впаривали своим сопливым клиентам всякий никчемный хлам в обмен на почти новенькие, еще исправные игрушки.

И об экстремальных играх на стройке вспомнили бы несомненно. Это сейчас молодежь скачет по препятствиям, лишь бы скакать, и называет такую деятельность паркуром. А мы при этом еще устраивали командные гонки друг за другом, и величали эту игру скромным, незамысловатым названием «чай-чай, выручай». Причем летали мы по стройке, где успели возвести лишь первый этаж, панельных перекрытий еще не было и, учитывая недавнюю перестройку в стране, они еще не скоро намечались. Мы гоняли по ребрам возведенных стен, перепрыгивая с одной на другую, на высоте двух с половиной метров. Тогда адреналин погони начисто сглаживал чувство опасности. Не знаю, насколько нынешние экстремалы просчитывают все перед прыжком, но у нас тогда однозначно времени на раздумья не хватало. Главное — смотаться от погони, ну или наоборот, выскочить наперерез жертве. Если бы мама с папой такие забеги увидели — с месяцок точно я бы на мягкое место присесть не рисковал.

Или как мы с Шаманом играли в ниндзя. Надо было со двора от одной точки дома добраться до этой же точки с противоположной стороны, да так, чтобы никто из прохожих нас не заметил. Как-то раз мы уже прокрались из двора на проспект, где между пешеходной дорогой и автомобильной в два ряда шли кусты. Саня пополз вдоль того ряда, что был ближе к трассе, а я возле самой пешеходной дорожки. Мимо проходила большая компания молодых людей, и мы затаились. Тусовка уже почти прошла мимо, но тут девушка, которая плелась в хвосте, посмотрела в мою сторону и с радостным восклицанием: «Ой, собачка!» — начала тянуть ко мне руку. Концепция нашего клана позволяла мне и Сашке быть воспринятыми кем угодно: хоть кустом, хоть собакой, хоть кучкой вымершего мамонта. Лишь бы в нас не распознали тех, кем мы являемся на самом деле. В этом вся философия ниндзя. Поэтому, чтобы не выдать себя, мне пришлось грозно гавкнуть. Девушка с визгом отскочила и мигом присоединилась к хохочущей над ней компании. Через пару секунд я услышал давящегося от смеха в соседних кустах Шамана.

Да вообще целую кучу интересных и забавных случаев можно было бы вспомнить: и как в прятки ночью играли, и в футбол, и про войну дворов. Сразу в одиночку все не упамятовать. Да уж, если детство Арлеты хотя бы наполовину было таким насыщенным, как у меня, то ее стремление зависнуть на ночь в этом отстойнике вполне можно понять.

Реван подошел к нам после того, как Скокс уже скрылся в лабиринтах первого яруса. Теперь, когда опасность миновала, можно было вовсю показывать свою удаль, тявкая, словно вшивая Моська на прошедшего мимо слона.

— Вы своему волшебнику так и передайте, что ему еще сильно повезло: нас этими сеймами не запугаешь!

— Завтра, если найдется время, я устрою тебе возможность передать ему эти слова лично, — с улыбкой пообещал я.

Разбойник растерялся, нервно засопел и ничего не ответил.

— Да ладно вам, ребята, — махнула рукой охотница. — Пойдемте посидим где-нибудь, поговорим. Вспомним былое, а? Реван? Где, кстати, Малик с Руселом сейчас обитают?

— Действительно, айда в трактир! — зацепился атаман за возможность спрыгнуть с малоприятного разговора и жестом предложил нам следовать за собой. — Русел сейчас важный боярин, — по ходу начал рассказывать Реван. — На четвертом ярусе живет, в собственном доме, с женой, детьми, холопами. В ратуше заседает. Ходят слухи, что в Гладу перебраться хочет, делами государственными воротить. А Малика, — голос бандита погрустнел, — стража прошлым летом казнила. Мы тогда в засаду попались, троих они поймали, Малика тоже.

Воцарилось соболезнующее молчание. Арлета переживала скорбное известие, а мне лично было все равно, я молчал из вежливости. Да и о чем тут с ними разговаривать? Зато чуть позже гомон моих спутников могли остановить лишь два точных выстрела. Каждое предложение у них начиналось с «А помнишь, как…» — и дальше эмоциональный текст, изобилующий непонятным для меня жаргоном, в конце которого звучал неизменный смех. Интереса к их байкам у меня, как и у всякого непосвященного, было по минимуму. Так часто бывает, когда два старых приятеля в разговоре друг друга понимают с полуслова, а остальным со стороны их треп кажется общением людей, щедро наделенных умственной отсталостью. Вот и мне приходилось снисходительно пропускать мимо ушей восторженные порывы ностальгии. Единственное, что держало меня на первом ярусе, так это правильно сделанное некогда замечание Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы ответственны за тех, кого приручили». Раз уж обзавелся девушкой — будь любезен сопровождать и ее, и подруг по всем опасным районам. Ах, да! Еще здесь можно втихую реализовать брюлики.

Мы прошли рядом с основательным, довольно мощным для первого яруса зданием, из трубы которого медленно выползал черный дым. Он густо струился между деревянными перекрытиями, просачиваясь на верхние ярусы отравлять легкие тамошних обитателей. Это была жарка, о чем сообщила мне охотница, на секунду отвлекшись от совместных воспоминаний. Рядом с данным чудом кулинарной мысли пристройкой красовался сам трактир под загадочным названием «У дятлов». Туда нас и завел атаман.